фенрир даже не помнит, куда менеджер взял ему билеты. честно говоря, ему просто было плевать, главное, что за него договорились и взяли инструменты, потому что заботиться об аккуратности перевозки аппаратуры ему было… лень? нет, просто в этом плане он всё ещё оставался крайне безответственным: не привык к тому, что в человеческом своём виде нужно заботиться не только о сохранности рук и ног, но и вещей вокруг него. ну, и просто помнить о том, что эти самые вещи денег немереных стоят.
фенрир помнит только, что там, куда он приехал, было ужасно пасмурно и как-то мокро, он то и дело кутался в чёрное пальто, сидя на заднем сиденье автомобиля, да нос под воротник прятал, как когда-то давно морду в лапы огромные. хотелось с себя, конечно, сырость всю согнать, но голос разума ему заботливо напоминает о том, что это не есть круто, будучи человеком, повторять собачьи повадки. хотя какое, собственно, дело?..
— альмонд, — слышит он голос водителя с переднего сидения и не отвечает. какой ещё к чёрту?.. — альмонд, мы приехали.
ах да, точно. это же его имя. к этой детали он тоже всё ещё никак не может привыкнуть. приходилось идти и делать дела, включать режим начальника или капризной рок-звезды. выберете сами, что вам больше нравится.
но фенрир просто хотел делать своё дело хорошо, потому что вкладывать в музыку всю душу нельзя чисто физически без хорошей аппаратуры, звука, света и прочих мелочей жизни, которые составляют неотъемлемую часть жизни любого артиста. жаль, что нельзя никак упростить.  каждое выступление требовало чудовищной подготовки и отдачи при этом сил моральных. люди в клубах ему никогда не нравились: звуковики всегда тупили, а своего он никак не мог найти, свет всегда ставили крайне дерьмово, задний фон всегда летел где-то на середине выступления, из-за чего фенрир устраивал драки в гримёрных. менеджеру даже пришлось дважды его одёргивать: мол, нельзя так жестить, ты же всё-таки гость в клубе, радуйся, что тебе вообще предоставляют зал с твоим поведением, от которого мурашки размером с ладонь по телу бегают. но он только недовольно плечами водил, крал у менеджера из куртки сигареты (свои ему он не разрешал иметь, голос посадишь и всякое такое) и уходил на улицу.
но сегодня всё было иначе. клуб был типа… нормальным. да, фенрира устраивало абсолютно всё. коротко в знак благодарности кивнул менеджеру, который довольный оглядывал его подготовку к выходу на сцену. ах, наивный, не его стоило благодарить.
на сцене он чувствовал себя снова живым и сильным. возвращал в музыку своё животное нутро, наполненное яростной злость к тем, кто заковал его в цепи, кто заставлял его так долго ждать свободы. фенрир чувствовал, что у него вырастают его клыки и мощь его огромных лап ещё жила внутри. оставалось ещё пара мгновений, пара треков, чтобы дать ему в волю освободиться и почувствовать себя в своей шкуре снова…
— спасибо за то, что пришли, вы классная аудитория. обязательно увидимся с вами через год! — завершающие слова он произносит каждый раз слишком неожиданно для себя. человек внутри помнит регламент выступления, заставляя зверя внутри подчиняться этим нелепым правилам.
каждый раз после концерта, откинувшись на мягкую спинку дивана (который всегда был в его гримёрках), он думал о том, что оставалась всего лишь пара треков, чтобы ему вернуться в прежнюю форму. быть собой, зверем, внушающим ужас, которым его всегда хотели видеть и которым он стал для них. а его взяли и заковали. потому что стоило быть осторожными со своими желаниями. может быть, это знак, что не стоило и ему возвращаться к форме волка, если не хватает силы?..  какой-то бред. просто стоило написать ещё пару треков, и вот тогда получится.
— войдите, — скорее по привычке откликается он, заслышав стук в дверь. а видеть сейчас хотелось кого-либо меньше всего на свете. слишком разбит всегда после концертов.

фенрир, если честно, слегка потерялся. ну, так всегда бывает, когда тебе вдруг вынужденно приходится возвращаться из выдуманного мира в человеческий, где всё тлен, мрак и приходится быть тем, кем он не является. человек – не его ипостась, вообще всё не его, что на двух ногах и вынуждает есть вилкой и ножом. неприятная скованность в движениях получается какая-то.
у человека мыслей много, а силы мало, это вот фенрира, точнее, альмонда, угнетало больше всего. помогало в творческой реализации, безусловно, да только вот… оставаясь один, он никак не мог держать весь этот поток в узде. вообще не мог. поэтому и налегал на алкоголь, поэтому и отключался от реальности, поэтому и не хотел вообще быть. так по-человечьи, если честно.
фенрир вытягивает ноги и глаза широкими ладонями закрывает, пытается расслабиться и взять контроль над ситуацией. людей тут херова гора, приходилось вести себя как минимум адекватно. дать какие-то указания менеджеру, группе, мол идите в бар и пейте без меня, я скоро вернусь. но фенрир был не в состоянии даже слова сказать, даже откликнуться на чужое «привет», которое он попросту даже не услышал поначалу.
человек не услышал.
а вот зверь откликнулся.
странное чувство, похоже на то, будто бы выспался после затяжной бессонницы. бодрость духа, какая-то свобода и желание банально дышать полной грудью. зверь помнил, что так было после его освобождения от цепей. но человек забыл, кто послужил тому причиной. как глупо всё-таки забыть о родственных связях, потому что кому-то слишком важна его свобода, ай-яй.
фенрир лениво отводит руки и усаживается, чтоб видеть вошедшего в гримёрку в полный рост. в позе уже никакой былой расслабленности, только волчья напряжённость перед смертельным прыжком. оглядывает сверху вниз и не понимает. теперь снизу вверх и не понимает снова, кто вообще такой перед ним и откуда взялся. хозяин клуба? фанат?
— йормунганд, — откликается он как-то глухо и практически нервно. от волнения аж горло спёрло, точно бы он в первый раз в своей жизни на сцену выходил. хотя и такого тогда не было, — я тоже тебя рад видеть… — но в голосе как будто бы… не то что бы неуверенность, просто вдруг все его волчьи тысячелетия мелькнули перед глазами. вот он носится по просторам аляски со своей стаей, а вот он уже в сибири, валяется на еловых ветках в тайге и рычит на приближающегося к нему медведя. ага, ещё кто тут главный. а йорм… ну а что йорм? лежал на своём дне и шипел на солнечные лучи света?..
— судя по нашему виду пуделем бы подошло больше быть тебе. какой-то из тебя слишком манерный человек, — фенрир пытается отшучиваться, пытается сохранять ледяное спокойствие, присущее всем членам его семейки, но, если честно, он банально не знает, чего ожидать. всё-таки из них двоих самый главный человек-проёб был именно фенрир.
— мне стоило догадаться, что этот клуб тебе принадлежит, уж слишком у меня сегодня всё хорошо складывалось, — а вот и комплименты, должно быть неплохой тактикой для семейного воссоединения, — у тебя тут неплохие ребята, по-моему, половину успеха моего выступления можно смело отдавать тебе. понравилось? — фенрир позволяет себе полуоскал-полуусмешку. знает же, каков будет ответ, но всё равно услышать хотелось эти давно забытые едкие замечания йорма.

в общем-то фенрир понимает, что ходит по охуенно тонкому льду, и что он с каждым словом себя с головой закапывает, и что вообще по-хорошему его бы стоило отсюда под белы рученьки вывести, в зубы воткнуть билет на следующий рейс до следующей площадки (ха-ха, а он как всегда был не в курсе, где он выступает завтра) и вообще напрочь забыть о том, что произошло здесь и сейчас, чтобы не портить брату и без того малое количество нервных клеток. так было бы лучше для всех.
фенрир просто всё только хуже делал, как всегда: что тогда, сидя на цепи и завываниями своими жалостливыми разбивая сердце (порой и в буквальном смысле, ага) каждому мимо проходящему, что сейчас, рассекая по сцене в человеческой оболочке рок-звезды. в принципе, завывания всё ещё его имели одинаковый эффект: рвали людские сердца, которые питали силы этой хтонической твари, но это уже другой разговор.
да, он всё ещё действительно плакался по бытию огромного волка, вотпрямщас готов был встать на четвереньки и завыть от тоски прям перед братом. знал же, что тот, несмотря на его ядовитые замечания, его всё равно поймёт, где-то там, глубоко внутри. да только вот ему, альмонду, не солидно такие номера будет проворачивать, хотя его менеджер ко всякой херни уже привык.
— я рад тебя видеть! — в качестве защиты он аж руки вверх поднимает, а потом протягивает, мол пошли обниматься на радостях от встречи, благо, теперь нам физические возможности позволяют, — я просто стараюсь сделать всё, чтобы не получить сегодня по лицу, потому что у меня тур закончится только через два месяца, а на собственного визажиста, извини, не накопил ещё.
но когда йорм говорит что-то про стаю и про нормальных людей, что-то болезненно ёкает внутри. есть два стула, но фенрир всегда выбирал садиться на тот, который выбирало его волчье чутьё. охотиться, рвать плоть, чувствовать единство на уровне инстинктов, а не каких-то человеческих обязательств. со стаей привязанности не чувствуешь, вообще ничего, кроме свободы не чувствуешь. они ведь всегда хотели его видеть зверем жестоким, который рвёт и ужас вселяет. так вот фенрир и стал для вас таким, чего вы ещё хотели? что он останется и будет терпеть заточение снова?
но зверь когда-то знал, что такое привязанность и благодарность к тем, кто его с цепей освободил. и сейчас эти чувства неприятно скреблись и рвали нутро. быть человеком — не круто. приходится слишком много чувствовать чувств и держать их под контролем, если до банального хочешь выжить и не поехать кукухой уже через два тысячелетия.
— а тебе идёт, — вдруг выдаёт фенрир, поймав пачку сигарет, думает что-то в духе: «сколько каплей никотина способны убить хтоническую тварь», в очередной раз с ног до головы оглядывает брата. если бы в асгарде была возможность создавать клубы, то йормунганд преуспел бы уже тогда. весь такой из себя солидный и деловой, решатель дел и вопросов. сразу видно, что из всех детей локи именно ему достался ум и отцовская хитрость. конечно, какие варианты, он бы сто процентов выжил в мире людей, да ещё бы и спросил бы со всего человечества вернуть ему «лучшие годы его жизни». а, ну да, это бы и тогда стало одним из предвестий рагнарека, — не сомневался в том, что ты справишься.
говорит как будто бы между прочим, как будто бы обдумывал эту мысль уже пять сотен лет, с мыслями собирался, как бы её получше сказать и вот, ну, решил. не важно, что момент-то вообще не совсем подходящий, на него тут вроде как обижаются и вот-вот ядом готовы плюнуть.
эмпатия vs хтоническая тварь — 47863 : 0
— обязательно захвати фрисби на мой следующий концерт, будет крутой элемент шоу. ты обязан поехать со мной как минимум в ещё пару городов. пожа-а-а-алуйста, йорм, — и строит щенячьи глазки, глядит прям в нутро. такой себе способ искупить грехи за свои проебы по отношению к семье, знаешь, зверь.

если бы фенрир мог чувствовать чувства, то он наверняка бы чувствовал, ну… как минимум стыд. всё-таки перед глазами стоит картина, где он израненный, измученный, лежит в своих цепях, да воет так пронзительно долго, что кровь в жилах стынет, да нутро всё сжимается от отчаяния. а кто слушал всё это дерьмо? правильно, йорм.
если бы фенрир мог чувствовать чувства, то он наверняка бы ощущал вину. знаете ли, когда ты бежишь в неизвестном направлении от самого единственно-близкого человека во всей твоём хтоническом бытии, просто потому что блохи так тебе велели, потому что инстинкты, потому что тяга к свободе и всякому прочему дерьму, это выглядит, ну, как минимум не очень красиво и прилично. всё-таки кому-то на тебя было не всё равно, а ты вот, мохнатый такой чёрт, даже и хвостом не пошевелил, чтобы узнать, а что там вообще у брата по жизни-то творится. как минимум, не хорошо всё это, ох как не хорошо.
но какие чувства у зверя могут быть, кроме постоянного желания бежать, выть, рычать на каждого встречного, который ограничивает его свободу, в перерывах закусывая каким-нибудь оленем?
просто так вышло, что фенриру не досталось семейного чего-то-там-близкого, когда он в очереди стоял. дали пузо мохнатое, да лапы огромные. как будто бы от них, конечно, был толк.
— слушай, я понимаю, ты злишься, — ого, сэр, а вы что, в дипломаты заделались? — и ты имеешь на это полное право. не то что бы я сейчас нарываюсь словить по лицу… — фенрир аж встаёт со своего места, подходит к брату поближе, мол вот, гляди, какой я весь из себя миролюбивый, — но ты знаешь, что ситуация сейчас для нас херовая от слова совсем, и как бы ну не резон нам сейчас ругаться и отношения выяснять, да?
всё ещё звучит охуенно неуверенно.
это всё в их природе: ругаться, шипеть, рычать друг на друга, а потом сидеть и осторожно пальцами в плечо друг другу тыкать, а хотя и не пальцами вовсе, да. как будто бы только это и стало основной их силы, а рагнареки всякие и хтонический ужас — херня собачья.
а потом он просто берёт и кладёт ладонь свою большую на плечо йорму, и осторожно так гладит его. вряд ли потому, что может себе позволить и вряд ли потому, что понял, что это подходящий момент. просто фенрир та ещё псина, которая нуждается в том, чтоб свою морду на колени положить, да покорно ждать, а когда ж его, собственно, погладят. он же всё-таки когда-то был таким хорошим мальчиком!
— я понимаю, что ты хочешь мне сказать, — врёт, лишь чувствует, что что-то не так, а сказать не может, только смотрит глазищами своими прям в душу и ждёт, ждёт, ждёт, — и понимаю, что я по уши в дерьме и виноват. но дай знать, могу ли я хоть что-нибудь исправить, а? видишь, я теперь от тебя никуда не денусь, ноги сами привели меня к тебе.
ага, ноги. скорее организованность турового менеджера, который уже порядком подзаебался от прихотей «звезды». ага, это был знак, чтоб фенриру, наконец, уже дали хорошего пинка, и он прижал свой наглый капризный хвост требовательного начальника. о, тут-то он так восхитительно вжился в роль, стал настолько человеком, что аж блевать тянет.

на самом деле, фенрир та ещё мохнатая тварь, но не та, что ужас вселяет, может устроить рагнарёк и прочие крутые вещи в масштабах целой вселенной, это нет, это всё просто ерунда. единственное, в чём он по-настоящему хорош, так это долбоебизм. причём такой, первозданный. хтонический, мать его. вроде бы рос умным хорошим мальчиком, а что в итоге-то получили, а?
наглую разожравшуюся на чужом добре псину.
«то есть как это на добре?»
просто привык он, что там, дома, в смысле, когда рядом и отец был, и вся их чудаковатая семейка в сборе была, к ним всегда как-то ну, настороженно относились. хитрые, изворотливые… не гады, но около того. кто знает, чего там от них ожидать можно, ведь все-то на асгарде такие правильные, такие хорошие, все за добро и благо выступают. вот видите, фенрир пытался хвостом махать перед асгардцами, а что в итоге? цепи на шее мохнатой и всё.
а настоящее-то добро рядом с ним, с йормом было. только понял это он в полной мере сейчас, да и то, не до конца, кажется. чёрт знает, на что грешить: то ли на эту постконцертную эйфорию, то ли на радость от встречи с братом, то ли на то, что слишком не вовремя разыгралась эта тупая потребность в «ой, погладьте меня, я ведь такой классный крутой пёс!»
— выговорись, выговорись, тебе станет гораздо легче, — вкрадчивым голоском молвит фенрир, да гладит брата по плечу, словно бы успокоить хочет… или наоборот, чтоб тот высказал совсем всё, что о нём думает? кто ж теперь разберёт.
всё должно быть вообще не так, всё-таки же он старший брат, у него должны быть и мозги на плечах, и это он должен был капать на мозги, чтобы вставить их на место, а по итогу выходит опять всё с точностью и наоборот. он с жадностью йорма слушает, вникает в каждое его слово, чтобы теперь окончательно понять, какой он на самом деле ублюдок, и как сильно он виноват перед своим братом. может быть, что-то ещё в этих цепях было, кроме божественной крепости, а? иначе как объяснить все проступки этой псины за последнюю тысячу лет?
— можешь прогнать меня, я этого заслужил, — говорит тем же тоном, брата практически обнимая его. ох уж эта тупая потребность в родном тепле. обнять бы его, как раньше, и хватит на этом…
на самом деле, фенрир даже жалеет, что бросил неосторожно эту фразу. на самом деле он-то так не думает, он вообще не хочет никуда убегать, уже так надоело. хочется простого такого ощущения дома, которое он может получить рядом с йормом, но только дурацкое человеческое подсказывает ему сказать именно эти дурацкие слова. наверное, так они всегда делают? ну, принимают на себя удар, чтобы близким, которым когда-то была боль причинена, было хорошо, да?
но тут происходит нечто невероятное. йорм его прощает.
— подожди… ты серьёзно? — практически шепчет он от шока, — я же… блять, спасибо, — и тут, поддавшись порыву, он всё-таки заключает брата в объятия. вот это было действительно неожиданно, вот это было действительно… приятно, что ли? да, похоже на то. не придётся больше бежать на соседний материк, преследуемому чувством собственной ублюдочности. только вот теперь рука об руку с ним будет шагать вечное чувство вины, — клянусь, йорм, проси что хочешь, я всё выполню, лишь бы только очистить все свои грехи… только не проси музыку бросить, ладно? хочешь, можем вообще трек совместный записать… — но тут ему опять, нечто человеческое подсказывает вовремя заткнуться, чтобы его вдруг снова не выгнали.